Поэзия

Проза

Зеленогорские снега

Подгадав под зимние каникулы, Гук выхлопотал командировку в Ленинград. Побывал у коллег в Смольном, повидался с сестрой в институте. И, не теряя времени, направился на Финляндский вокзал. Электричка понеслась, с рёвом набирая ход.

Зеленогорск поразил тишиной и снегом. Гук вышел к дому на улице Комсомольской. Перед подъездом стыли листья сирени. На первом этаже нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, раздались голоса. Нук представил:

— Моя жена Тамара, сын Александр, наш талантливый флейтист.

Нук и Тамара рассказывали, как удалось получить квартиру. "Короче, смеялся Нук. — Спасибо тем евреям, которые уехали в Израиль». Теперь для них беспокойство — Сашка. Тянет на лыжи, санки, костры, взрывы и прочее. Это неуёмное создание. Успокаивается, играя на флейте.

После ужина направились на вокзал. Вышли к островерхому кинотеатру. В прокате случился американский фильм "Этот безумный, безумный, безумный мир». Это надо смотреть. Смотрели — хохотали, Вспоминали "Белоснежку и семь гномов».

Снег поскрипывал под ботинками. Нук сообщил, что в Ленинград приезжал дипломированный Дук. Нук и Тук слушали его в пельменной на Невском проспекте, 34. Он стал важной персоной, работал в республиканском радиокомитете. Вещал. Писал очерки о степи, о чабанах. Говорил, что переписывался с Гуком, просил его устроить жену Тамару на отдых в Крыму. Гук обещал, но вдруг уехал в противоположном направлении. Куда уехала дукова жена, неизвестно. Это было в духе гномизма, но гномы заклеймили этот поступок. Дук уехал непримирённым.

Повсюду Нук проповедовал "Историю гномов». Слушатели катались от смеха. Например, Юра, сын Тамары, будущий ветеринар, вернувшись со службы в армии, прочёл текст дважды, падал от хохота. Нук собрал героев 19-й комнаты общежития. Слушая, они буквально висели на стульях. Спели "В старом большом чемодане». Вздохнули, заговорив о политике. Константиновский дал классический пример: "Остаюсь без работы. Моя тюремная школа закрывается. Нет набора. Вчера пришла партия заключённых. Из 20 человек 19 с высшим образованием». Не меняется только Лукашевич. Все уже знают: при встрече он первым делом попросит рубль в долг.

Важнее было другое: Исай начал выходить со своими стихами в эфир на ленинградском радио, выступал на телевидении, на литературных вечерах. Печатался в газетах. Его бардовские песни распространялись по российским городам. Близкие друзья советовали ему вступать в Союз писателей. Но...

"Он был бы давно широко известен, если бы не был так строг к себе», — рассуждали гномы с галёрки. Борис Константиновский возмущался: "Шейнис, где справедливость? Почему Розенбаум поёт, а ты нет?» В ответ Нук молча перебирал гитарные струны и загадочно улыбался.

Ночью вызвездило. Чувствовался морозец. Пришли на Зеленогорский вокзал. Ждали электричку на перроне. Нук спросил: "Ты помнишь, Гук, что в 1976 — м году исполняется 20-летие общества гномов? У меня хранятся гномьи архивы. Надо собрать Большой круг "разночинцев». Надеюсь, приедешь?». Гук непривычно прятал взгляд глаз. Солгать другу было не погномьи.

Приехать на юбилей хотелось, но увы...

Промчались десять лет

Гук побывал в Киеве, в Москве, в Варшаве, в Будапеште, но в Ленинград колея не заворачивала ни разу. Об этом писал Нуку: "Такова партийная жизнь». Нук сокрушался: "Только не молчи. Пиши или приезжай».

Сам он сообщал о себе регулярно. Мелькали семейные новости, мелькали стихи, мелькали друзья. Были грёзы, пойти бы по холодку через Кировский мост, а там по солнышку — к Мойке. Была у него отчаянная голубая мечта: под ресторанный оркестр грянуть "Спи, моё бедное сердце». Признавался, что волнуют его разные ночные мысли, которые он доверял заветному блокноту.

Приближалась горбачёвская перестройка. Нук сообщал в Крым, что залёг в зеленогорскую больницу. "Теперь вот кукую в палате №4. Думаю о жизни. Последние полгода как-то было тяжело (в смысле здоровья). Хотя вроде и работа полегче, и денег (впервые) хватает. Дома — относительно стабильно. Тамара трудится в 1-м классе, Сашка готовится в пионеры.

Ещё в декабре был по делу недалеко от Малой Посадской и пошёл навестить... Институт раздолбан, стоит только остов (капремонт), в общежитии тоже всё перестроено, но установил, что в нашей 19-й — ЖЭК, входа со двора уже нет. Казалось, слышал наши голоса. Как ни странно, стоят на месте молочное кафе (зашёл, поел) и, конечно, баня. Всему, что было, передал твой гномий привет, побродил, постоял, Вечером перечитывал твои тома, смеялся, грустил. А вообще-то я не сказал бы, что всё быстро прошло, много было всего...Скоро вот Катьке 26 лет...»

Гном Гук почувствовал тогда, что Нук по всем признакам загрустил. Нужны не письма, не телефонные звонки. Нужна встреча. Но работа держала каждого на цепи.

Гостиница "Смольненская».

Был февраль 1987 года, когда Гук с женой прилетел самолётом в Ленинград на свадьбу сына. Пригласили Нука. Он поздравил молодых и посмотрел на Андрея: "Вырос. Возмужал. А помнишь "Гурдзуф»? А помнишь, как поступал в макаровское училище?»

Гук обратил внимание, что друг его выглядел слегка потяжелевшим. Он произносил тост, читал свои стихи. Но бокал с красным вином оставил почти не тронутым. В суматохе они всё-таки условились встретиться.

Встреча состоялась в гостинице "Смольненская», в номере 408. Сошлись трое — Нук, Тук и Гук. Сохранилось тогда написанное Нуком стихотворение:

Час в десять лет — не так уж мало,
И время нас не победит.
Массандровское из подвала
От нетерпения кипит.

Налей в гранёный этот "кубок»,
За кубком — твой весёлый сказ.
И ночь, идущая на убыль,
Задержится ещё на час.

Был весёлый момент — перечитывали "Историю гномов». Грустный — перед расставанием Нук признался, чем он болен, что его мучает. Теперь он пациент кожной клиники. Врачи гарантий не дают. Попросил, может быть в Крымском мединституте есть новая методика лечения?

Вернувшись в Симферополь, Гук навёл справки. Оказалось, эта институтская методика в Зеленогорске известна. Лечение не давалось. Несмотря на это Нук бодрился, работал, читал лекции по педагогике и, конечно, писал стихи и авторские песни.

Когда Гуку исполнилось 50 лет, он получил поздравление и из Зеленогорска, от Нука:

Ну, вот и ты дошёл, дружище,
До юбилейного "ура!»
Давным-давно мы счастье ищем,
Пора найти его, пора!

Вот здесь оно — с родными вместе,
С друзьями за одним столом.
Всё было в жизни честь по чести,
А значит — ты счастливый гном.

Так наколи кусок ставриды,
Пусть в чашу друг вина нальёт...
Прекрасны вы, брега Тавриды,
Коль Малиенко там живёт.


 
   
 
Web-дизайн и разработка сайта Юлия Скульская
© 2024 Авторская песня Исая Шейниса