Поэзия

Пути Господни

Неожиданно Гуку удалось побывать в Зеленогорске летом 1991 года, незадолго до "путча». Готовились выборы президента. Проводилась акция по возвращению Ленинграду имени - Санкт-Петербург. После митинга на Дворцовой площади, вконец огорчённый, Гук поехал в Зеленогорск на рейсовом автобусе. Вдоль дороги белели дачи, спрятанные в лесу. Заблудиться бы в нём, — думал Гук, — да выйти на полянку с гномьим домиком, с Белоснежной. Вот тут бы и сойтись мало-посадским гномам, подняться духом выше пресных будней. Взмыть.

Тамара была приветлива. Но друзьям в доме не сиделось. Вышли на улицу, шелестела от ветра новая зелёная листва разросшегося куста сирени. Они медленно шли по тротуару. Нук был тяжёл и грузен. Но голос его звучал по-прежнему высоко и сочно, оставались здоровыми натренированные голосовые связки. Он был рад встрече, но не весел. Говорил, что стареет, слабеет, ноги опухают от артроза. И вдруг останавливался, чтобы сказать: "Ничего, Гуче, пока не сдаюсь и гитары не выпускаю из рук».

Он был репетиром учеников по физике, математике и русскому языку. Гук удивлялся такому необычному набору. Нук смеялся: он понял, что именно физмат его профиль! В нём сошлись "физики и лирики». Более того, теперь он в "бизнесе» 3-4 вечера в месяц (по заказу) поёт в кафе "ретро»-репертуар. Платят неплохо, особенно если присутствуют иностранцы. Это явилось солидной поддержкой для семьи, как и огород с зеленью, малиной, огурцами и помидорами.

— Да! — воодушевился Нук. — Были с Серёгой Беловым у Ковалевской. Она всех помнит. Спросила даже, ушёл ли Малиенко из партийной структуры? Что, это возможно?

— Всё может быть, — ответил Гук. — Видишь, на митинге проголосовали, чтобы Ленинград стал Санкт-Петербургом. Догадываешься, кого изберут президентом России? И чего ожидать от говорливого президента СССР? Расшатывается, расшатывается дуб на площади Острых шпаг.

— Пути господни неисповедимы, — вздыхает Нук. — Представляешь, Катька с детьми в Германии (Дуйсбург), а Домбровская сидит в Израиле и ждёт, когда та сумеет её забрать. Недавно встретил тут в доме отдыха — ты не поверишь — Соню Гимпельсон. Вспомни: это Соланж в "Шестом этаже». Полная пожилая дама. Но глаза прежние, живые, шоколадные! Работает в гимназии. А дочь давно в Канаде. Да, ты прав, дуб зашатался.

Там же видел Луизу и Арнольда Стуканова. Она — полная синьора с глазами Симоны Синьоре, а он седой плотный боксёр, в стойке. Из него получился неплохой директор школы, кто бы мог подумать! Вообще, все мы не оплошали. Стали учителями, директорами, деканами, кандидатами, писателями, режиссёрами и даже кинокритиками. Всё правильно, гномуля».

На перроне гномы обнялись, не думая, что видятся в последний раз.

Потом были ещё письма. То грустные — о болезнях. То боевые: он снова выступил на педсовете с критикой молодого сноба-директора. Нука боготворили ученики, родители, друзья. А эта новая бездарная поросль корёжилась от зависти. Гук получал фотографии, где Исай в школе: собирающий, играющий, читающий, поющий и вдохновляющий. Под стать ему и Тамара, точно фея для шумной и непоседливой детворы.

Радует Сашка. Входит в студенческую жизнь. Уже обогнал Нука ростом. Как ни странно, чего-то учит, пишет рефераты, боится опоздать на лекции в институте. Всё свободное время сидит за компьютером, за рацией, занимается "охотой на лис». Иногда вместе музицируют: Нук — гитара, Александр — флейта. Но вечерами начал похаживать на посиделки к бывшей однокласснице. Тамара подчас бесится. Нук посмеивается.

— "Творческий дух не угасает, — говорит Нук, — Что-то ещё сочиняю, но меньше. Вся надежда на Сашку. Он заинтересовался моими песнями. Был я как-то на вечере Окуджавы (как калужский друг). Встретил там же Кушнера. Он выступал, читал новые стихи. Поговорили. Он удивлялся, почему я мало выступаю на публике. Что ему сказать? А в остальном — работа, дом, магазин, газеты, телевизор с этим проклятым съездом до 3-х ночи. Рутина. Помнишь:

Ночь, улица, фонарь, аптека».

Шутка с нитроглицерином

И вот пришло заветное письмо от 1 июля 1993 года. Теперь он сообщал о том, что лежит в питерской больнице после инфаркта. Весь учебный год воевал за справедливость и хоть какой-то школьный порядок "с молодым и очень нахально-подлым директором школы». В конце концов он и довёл Нука до срыва. На этот раз весь гномий романтизм потерпел полное фиаско. И он, и Тамара уходят из школы. Она теперь спасается огородом, он — гитарой, сочинением стихов и песен…

А еще не так давно Сашке стукнуло 18 лет, и он объявил, что они с одноклассницей Юлей решили пожениться. 5 августа, как подарок ко дню рождения Нука, они зарегистрировались во Дворце бракосочетаний..

"Жду тебя в Питере, — надеялся Нук. — Сердечко тянет неважно. Болезни накапливаются. Хожу с нитроглицериннчиком. Так что спеши застать. Шутка! Общаюсь (телефонно) с Арнольдом Стукановым, Сергеем Беловым, Ильёй Файвушкиным, Борисом Константиновским — все шлют тебе привет».

Он сожалел, что Тук, злодей, отмалчивается, ведёт себя как отрезанный ломоть, но, прошёл слух, что он возник по новому адресу. Дук слишком далеко. Цук отзывается на телефонные звонки, но у него отслоение сетчатки. А хочется встретиться, взбодриться. Ещё Нук сказал: "Весной хотим опять собрать выпуск — 30 и 35-летие всё-таки. Вот бы тебе приехать! Но это уже мечты. Жалко мне Украину и Крым. Пиши мне, несмотря на все рубежи. Нук».

Ещё Гук получил фотографию. Нарядная, безмятежная молодая пара спокойно смотрит в будущее, не подозревая, как быстро будущее становится прошлым.

Письмо Тамары

Потом почтальон принёс ему письмо от Тамары Шейнис. Такого никогда не было. Значит, Нук уже не мог писать сам. Гук открыл конверт. На бланке с изображением гнома, сдувающего пух с одуванчика, она писала своим каллиграфическим почерком. Но весть была самая печальная.

На его столе она нашла маленький листок с последним стихотворением:

Хорошо умереть до утра:
Ещё птичья молчит детвора,
Ещё спят молодые ветра.
Ты придёшь, а меня уже нет.
На плече только солнечный свет
Как завет, как прощальный привет.

Тоскуя, Тамара ощущала, что "остались одни воспоминания, три кассеты с его авторскими песнями, даже видик есть новогодний. И стихи. Ну и конечно, Сашка, который очень похож на Исая».

Нет, нет, — волновался Гук. — Осталось многое: Калуга, Питер, Крым и
мало-посадские друзья-гномы. Они философствовали: жизнь на земле бесконечна, но каждому даётся во владение часть века. Из своей части Шейнис сделал прекрасную повесть.

В глубине зеленогорского леса стоят два памятника из красного гранита. А в Зеленогорске пролегла Аллея памяти учителей — Исая Наумовича и Тамары Александровны.

Гук побывал на этом месте, прикоснулся к стволам деревьев, убедился, что людская память об Исае и Тамаре остаётся искренней и светлой.

Прошло полвека, а тот давний голос друга слышится до сих пор:

И всем казалось, что радость будет„
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.

Но это еще не все

Самое удивительное — это подвижничество их сына Александра. Он собрал всё, связанное с биографией отца. Собрал его друзей, его стихи, его авторские песни, его фотографии и даже рукописи студенческого общества гномов. Он издал прекрасно иллюстрированные сборники стихотворений Исая Шейниса. В этих сборниках теперь вечно живёт его душа и волнующие образы того времени.

Его душа оживает и в сочинённых им песнях. Теперь они звучат удивительно молодо и проникновенно на диске "Возвращение" в исполнении Александра Шейниса и в фильме “Наш Исай”.

И слышится, как звенит родничком голосок внучки Сашеньки:

Озеро Долгое, ели безмолвные,
Ели безмолвные, искры костра...

Это значит, что со временем внучка Шейниса научит бардовским песням правнучку или правнука!